Падшие души вокруг. Они находят спасение в чем-то недалеком, специфическом и замкнутом, что созерцать отвратительно до фантомных почечных коликов. Ему плевать на этих чертовых наркоманов и шлюх, он пришел сюда лишь с одной целью - гастрономический интерес. Рохан настолько изголодался по свежему человеческому мясу, что остаток вечера просто из последних сил пытался удержать зверя внутри себя, который словно червяк пожирал изнутри его душу. Ему неподвластен контроль над собственным разумом и это было самым отвратительным из всех существующих зрелищ.
Отрезок пребывания в этом гнилом месте напрочь вылетел из его головы. Неконтролируемый гнев, желание плоти с каждой минутой накрывали его новой волной, заставляя двигаться за девушкой как за самой настоящей приманкой. У нее был поистине привлекательный запах, который сводил с ума каждую клеточку его напряженного тела, будоражил сознание до фанатичных мыслей, заставлял сердцебиение учащаться, но он молчал до того момента пока широкая спина так страстно не поцеловалась с холодной гладью расписной стены. Именно тогда грубые волчьи губы словно с цепи сорвались, припадая к изысканно-тонкой аппетитной шейке. Тонкий запах крови бил по чуткому обонянию мужчины. По всей видимости очередной прокол бледной кожи этого глупого создания был неаккуратным, поэтому так яростно привлекал волчий интерес. Широкие ладони неудержимо, по-свойски мяли упругие девичьи ягодицы, закрадываясь юркими пальцами под эластичную ткань сетчатых чулков.
Это конец. А может все-таки начало чего-то нового? Оно живет внутри него, но перед каждым полнолунием рождается снова и снова. Именно в эти мгновения он становится уже не тем, за кого его принимают в действительности. Он - животное. Бунтующий зверь, который сейчас...да, именно сейчас готов стереть кости в порошок этой милой девчушке.
Волк резким движением вжал распутную шлюху в рельефы прохладного бетона, крепко сжимая в своих объятиях, - Поиграем? - голос резко понизился до утробного рычания. - Только сможешь ли ты убежать?
Девушка не успела и слова произнести, что уж говорить о криках? Рохан яростно впился в эти манящие губы, жарким поцелуем поедая алую помаду, на смену которой пришли тонкие струйки крови из раненых десен.  Сопротивление, паника читались в ее глазах, когда на смену обычной человеческой внешности мужчины пришли черты яростного косматого зверя. Маслянистые зрачки расширились, закрывая всю радужку глазного яблока, клыки изрядно вытянулись, приобретая бритвенную остроту и крепкую хватку. У Рохана был своеобразный фетиш - он не любил начинать свой обед с середины, пусть и рассудок напрочь отсутствовал в его голове в такие тонкие звериные моменты. Но ведь так прекрасно, упоительно и незабываемо слушать, как твоя жертва бьется в агонии от смешанных чувств, которые передаются сквозь выплескиваемую генетику.
Волк долго не церемонился, поедая лицо и отголоски криков девы огрубевшей пастью. Нарастающая масса мышц заставила трещать одежду по швам, оставляя на нем лишь рваные клочки и слезающую кожу, сдавливая хрупкое женское тело, словно удав в своих кольцах, ощущая каждой клеткой, ликуя только от одного звука стирающихся в порошок костей. Но это было лишь началом волчьей трапизы. Рохан полностью вышел из под контроля, выплескивая свои гастрономические желания, гнев, ярость, после чего стену украшали уже вовсе не граффити и какие-то посторонние рисунки, а утонченное искусство из месива плоти и мозгов, которые решили подать с хрупкой тушкой на развод.
Вонь, крысы, мусор вокруг. Как последняя тварь он затащил онемевшую тушку в низины канализаций. Неуправляемый ликан пировал на костях, завешивая себя кишками, как елку новогодними гирляндами, с наслаждением, яростью пожирая как падальщик остатки молодой плоти, которая буквально пятнадцать минут назад смеялась и скакала по танцполу, соблазняя, интригуя и привлекая внимание хоть какого-нибудь мужчины.